Восемнадцатое февраля

[Голландская рулетка]

"Хорошая книга - драгоценный сосуд с духом автора, который избегнул забвения и тем сумел продолжить жизнь после жизни".

Среди важнейших, но неочевидных правил писательского мастерства есть такое: художественная правда не равна жизненной.
Возможно, в вашем детстве была замечательная книжка Виктора Драгунского "Денискины рассказы". Прошло время, ее герой вырос и сам стал успешным писателем - Денисом Драгунским. В этом году его отцу исполнилось бы 100 лет. Почти всю жизнь Денису приходится отвечать на вопросы, связанные с теми или иными событиями, описанными в книге. Далее фрагмент его интервью:

Меня постоянно спрашивают: "А это правда было?" Значит, снова надо отвечать. Ответов два. "Конечно, нет" и "Разумеется, да".

"Меня постоянно спрашивают: "А это правда было?" Значит, снова надо отвечать. Ответов два. "Конечно, нет" и "Разумеется, да". Оба ответа правдивые. Конечно, Виктор Драгунский сочинял свои "Денискины рассказы" совершенно самостоятельно, безо всяких подсказок со стороны восьмилетнего мальчишки.
Больше того. Все — да, именно все (может быть, кроме "Что я люблю" и "Что не люблю") — рассказы придуманы автором. Я не менял самосвал на светлячка, не видел в цирке девочку на шаре, меня в том же цирке не хватал по ошибке клоун Карандаш и не утаскивал под купол. Я не попадал в автомобильную аварию, описанную в рассказе "Человек с голубым лицом". Мы с Мишкой не врали наперегонки на уроке, я не пел куплеты "Папа у Васи силен в математике" и не пил целую бутылку лимонада, чтобы весить ровно двадцать пять кило. И самое главное — я не выливал манную кашу из окна. Хотя меня спрашивают уже почти пятьдесят лет: "Дениска, Денис, Денис Викторович! А про кашу из окна — это правда?" Неправда. Да, я терпеть не мог манную кашу. Но из окна я ее не выливал.
Но не потому, что я был воспитанный. Я не сделал этого по причинам куда более простым. По техническим причинам — в прямом смысле слова. Дело в том, что мы жили в подвале. Окно было высоко-высоко. Примерно на высоте роста взрослого человека. Подоконник был на уровне асфальта. Я не говорю "на уровне тротуара", потому что окно выходило во двор. Но все равно иногда видны были чьи-то ботинки, идущие мимо. Так что если бы мне и пришла в голову мысль выплеснуть кашу в окно, мне надо было бы встать на стул, забраться на подоконник — и я бы, конечно, обляпался сам. А летом 1961 года мы переехали в новый дом, в кооператив артистов эстрады. Квартира была на 11-м этаже. Так что и тут с кашей не получается: если бы я ее выплеснул, она бы развеялась на мельчайшие брызги, ее отнесло бы далеко, и вряд ли пострадавший дяденька сумел бы меня уличить. Но хватит о каше, честное слово! Вот я сказал, что нет, книга не про меня. Доказал вполне убедительно. А теперь скажу, что да, конечно же, про меня. Но не в смысле отдельных приключений, которые, еще раз повторяю, выдуманы все — от первого до последнего эпизода. А в смысле атмосферы. В смысле жизни, которая там описана. Это моя мама, с глазами зелеными, как крыжовник. Это наш двор, наша квартира, наша школа. И зоомагазин, и велосипед с мотором, и дача. Учительница у нас была Раиса Ивановна, так ее и звали.
Мишка и Аленка — реальные люди, с Мишкой я до сих пор дружу. И дачный сосед Климентий Борисович со своей собакой Чапкой, и Ванька Дыхов (недавно умерший старший приятель моего детства Иван Дыховичный) — все они жили на свете. Даже управдом Алексей Акимыч, мелькнувший в двух рассказах, — он был, честное слово! А поскольку там удивительно точно описана моя жизнь — мое детство, мой восьмилетний и чуть старше возраст, — потому эта книга, конечно же, про меня. Про меня лично, да.
Но и про сотни тысяч мальчиков и девочек примерно 1950 года рождения. Потому что у каждого была своя Раиса Ивановна и свои Мишка и Аленка. Но самое главное — эта книга не о приключениях, а о переживаниях. О чувствах восьмилетнего человека. Наверное, поэтому эти рассказы читают уже пятьдесят лет".

Я регулярно езжу на семинары детских писателей - и так же регулярно сталкиваюсь с ситуациями, когда автору не верят, хотя все описанное действительно имело место в его биографии. Бывает, доходит до слез! Рвутся тетради, заламываются руки, захлопываются крышки ноутбуков.
- Собака физически не могла переплыть эту реку! Она бы еще на середине утонула.
- Но я видела это своими глазами! Переплыла, выбралась на берег, отряхнулась и убежала в кусты.
- Не может такого быть.
- Да я чем угодно поклянусь!
- Клянитесь, чем хотите, а читатель не поверит. Неправдоподобно!
Проблема большинства начинающих авторов в том, что они не отличают жизненную правду от художественной. Им кажется, что если с ними что-то произошло, это событие можно смело вставлять в рассказ или роман. Однако они забывают, что пространство текста принципиально отличается от нашей повседневности. Эти два мира живут по разным законам, и то, что приемлемо в одном, недопустимо в другом.
Обычно успех "трансплантации" реального, но маловероятного события в текст зависит от уровня автора - насколько он владеет словом, разбирается в психологии героев, контролирует повороты сюжета и т.д. Любая книга - что-то вроде искусственно созданной матрицы, которую писатель-демиург заселяет фигурками-персонажами. И нужно приложить значительные усилия, чтобы фигурки обрели плоть и кровь, а виртуальный мир текста превратился в реальность. Автор должен убедить читателя, что все было именно так, а описанных им личностей вполне можно встретить на улице. Это магия, которая создается на протяжении всей книги. Увы, достаточно малейшего толчка, психологической "нестыковки", чтобы потерять с таким трудом завоеванное доверие аудитории.
Выходов здесь два: во-первых, при работе с текстом регулярно абстрагироваться от него и вставать в позу Станиславского ("Поверил бы я в это, если бы был не автором, а рядовым читателем?"); безжалостно сличать свою личную правду - с чужой, читательской. А во-вторых - углублять психологизм повествования, при помощи штрихов-деталей делая героя более выпуклым, "дышащим". Если вы сумеете правдоподобно вписать в логику персонажа неправдоподобное событие - в него поверят. Поза Станиславского обычно как раз является реакцией на недостаточное мастерство писателя: где-то не дотянул, не справился.
Помните: то, во что вы верите, уже реально. А если приложить немного усилий, оно станет реальностью и для других.

Рулетка запускается!

Comments

[Юния]

Доделала брошку.

[Доната]

Юния, здорово получилось! Он как живой!

[Юния]

Доната, спасибо! Я очень давно мечтала сделать снегиря – и вот... ))

[Anda]

Писательский пост понедельника и опять интересный. Снимаю шляпу, любопытная для меня тема.


По фото. Дочитываю сборник по фольклору Норвегии, там почти сплошной Киттельсен в иллюстрациях, вот, старалась по стилю — надо же мне и графику тренировать.
оригиналы

[Доната]

Andah, красивый рисунок! Атмосферный.

[Нуремхет]

Высказала мнение по важному для меня (впрочем, не только для меня, думаю) вопросу, касающемуся людского равнодушия.

[Сэль]

Нарисовала котов по заказу коллеги, для оформления ее кухни ^^

Юния, чудесный) люблю снегирей))
Andah, ох и люблю я твою графику, дружище

[Reine Salvatrise]

Полезный пост!
Пишу, что я ещё могу делать? Завтра сдам экзамен на работе, ничто надо мной довлеть не будет, расслаблюсь и буду писать вечерами напролёт. Голубая мечта

[Veda_Klarity]

Юния, очень милая брошка! Птичка замечательно получилась
Andah, выразительный рисунок. Мне в нем ощущается величие природы
Сэль, написала тебе в дайри

Продолжала работу над украшением, написала крошечную зарисовку

[Доната]

Закончила носки "Сказка на ночь".


Начала следующую пару с рабочим названием "Цитрусовый аромат".

[Доната]

Нуремхет, хорошая получилась запись.
Сэль, коты - прелесть!
Reine Salvatrise, удачи на экзамене и вдохновения!
Veda_Klarity, успехов!

[Anda]

Доната, Сэль, Veda_Klarity, спасибо, народы!
Veda_Klarity, примерно это я и хотела сказать - спокойствие и могучесть.

[Veda_Klarity]

Доната, спасибо! Красивые и уютные носочки получились!
Andah, это хорошо чувствуется! )

[Доната]

Veda_Klarity, спасибо!

[Reine Salvatrise]

Доната, спасибо! Экзамен сдала отлично))

[Доната]

Reine Salvatrise, поздравляю!